Неточные совпадения
— Это в прошлом году, как мы лагерем во время пожара стояли, так в ту пору всякого скота тут довольно было! —
объяснил один из
стариков.
— Стойте, погодите! Я пойду,
объясню! Бабы — платок! Белый! Егор Иваныч, идем, ты —
старик! Сейчас, братцы, мы
объясним! Ошибка у них. Платок, платком махай, Егор.
Старики, с поклонами,
объяснили, что несколько негодяев смутили толпу и что они, старшие, не могли унять и просили, чтобы на них не взыскали, «отцы за детей не отвечают» и т. п.
— На Варваринском прииске плохо, —
объяснил Василий Назарыч, не глядя на
старика. — Значит, летом нам работать негде будет…
Но немая не унималась и при помощи мимики очень красноречиво
объясняла, что седой
старик и Костю не любит, что он сердитый и нехороший. Марья Степановна заварила чай в старинном чайнике с какими-то необыкновенными цветами и, расставляя посуду, спрашивала...
Между этой отчаянной голытьбой, обреченной более сильной цивилизацией на вымирание, как
объясняет наука, выделялись только два
старика, которые были коноводами.
Досифея подала самовар и радостно замычала, когда Привалов заговорил с ней.
Объяснив при помощи знаков, что седой
старик с большой бородой сердится, она нахмурила брови и даже погрозила кулаком на половину Василия Назарыча. Марья Степановна весело смеялась и сквозь слезы говорила...
— Так я и знал, что он тебе это не
объяснит. Мудреного тут, конечно, нет ничего, одни бы, кажись, всегдашние благоглупости. Но фокус был проделан нарочно. Вот теперь и заговорят все святоши в городе и по губернии разнесут: «Что, дескать, сей сон означает?» По-моему,
старик действительно прозорлив: уголовщину пронюхал. Смердит у вас.
И вот довольно скоро после обретения могилы матери Алеша вдруг объявил ему, что хочет поступить в монастырь и что монахи готовы допустить его послушником. Он
объяснил при этом, что это чрезвычайное желание его и что испрашивает он у него торжественное позволение как у отца.
Старик уже знал, что старец Зосима, спасавшийся в монастырском ските, произвел на его «тихого мальчика» особенное впечатление.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили
объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то
старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Оно пришлось так невзначай, что
старик не нашелся сначала, стал
объяснять все глубокие соображения, почему он против моего брака, и потом уже, спохватившись, переменил тон и спросил Кетчера, с какой он стати пришел к нему говорить о деле, до него вовсе не касающемся.
— Это старина. Бывалоче, мальчишками в деревне копеечки от родителей в избе прятали, совали в пазы да в щели, под венцы, —
объясняли старики.
Уж и били его воры за правду, а он все свое. Почему такая правда жила в ребенке — никто не знал. Покойный
старик грибник
объяснял по-своему эту черту своего любимца...
В качестве большой, Устенька могла теперь уходить из дому одна и бывала у отца ежедневно. Когда она
объяснила ему, в чем дело,
старик задумался.
Галактион приходил к Луковникову с специальною целью поблагодарить
старика за хороший совет относительно Мышникова. Все устроилось в какой-нибудь один час наилучшим образом, и многолетняя затаенная вражда закончилась дружбой. Галактион шел к Мышникову с тяжелым сердцем и не ожидал от этого похода ничего хорошего, а вышло все наоборот. Сначала Мышников отнесся к нему недоверчиво и с обычною грубоватостью, а потом, когда Галактион откровенно
объяснил свое критическое положение, как-то сразу отмяк.
— Высмотрел я место себе под мельницу, —
объяснял старик сыновьям. — Всю Ключевую прошел — лучше не сыскать. Под Суслоном, где Прорыв.
— Конечно, построжит
старик для видимости, —
объясняла она старухе Маремьяне, — сорвет сердце… Может, и побьет. А только родительское сердце отходчиво. Сама, поди, знаешь по своим детям.
Палач тихонько отвел
старика в гостиную и шепотом
объяснил...
— А наши-то тулянки чего придумали, — трещала участливо Домнушка. — С ног сбились, всё про свой хлеб толкуют. И всё старухи… С заводу хотят уезжать куда-то в орду, где земля дешевая. Право… У самих зубов нет, а своего хлеба захотели, старые… И хохлушек туда же подманивают, а доведись до дела, так на снохах и поедут. Удумали!.. Воля вышла, вот все и зашевелились: кто куда, —
объясняла Домнушка. — Старики-то так и поднялись, особенно в нашем Туляцком конце.
— Крепкие
старики, —
объяснял щеголь. — Упрямы бывают, но крепкие, настоящие люди, своему отечеству патриоты. Я, разумеется, человек центральный; я, можно сказать, в самом центре нахожусь: политику со всеми веду, потому что у меня все расчеты и отправки, и со всякими людьми я имею обращение, а только наши
старики — крепкие люди: нельзя их ничем покорить.
Когда же случившийся тут князь
объяснил сластолюбивому старичку, что этот самый Ихменев — отец той самой Натальи Николаевны (а князь не раз прислуживал графу по этим делам),то вельможный старичок только засмеялся и переменил гнев на милость: сделано было распоряжение отпустить Ихменева на все четыре стороны; но выпустили его только на третий день, причем (наверно, по распоряжению князя) объявили
старику, что сам князь упросил графа его помиловать.
— Кто такая? — шепнул мне
старик, по-видимому думая о другом. Я
объяснил.
Я
объяснил старику, что мог, в двух словах, прибавив, что можно говорить и при ней, потому что она дитя.
Если сын чуть-чуть был не в духе и
старик примечал это, то тотчас приподымался с места и
объяснял, «что, дескать, я так, Петенька, я на минутку.
Стал я ему
объяснять, что вот и
старик Асаф этого не одобрял, что он наставлял бежать от суеты в пустыню, а не то чтоб зазорным делом заниматься, фальшивые пашпорты сочинять.
Палагея Ивановна подходит к нему и на ухо, как можно громче
объясняет, что вот Варвара от живого мужа за него,
старика, замуж собирается.
Старик перепугался, особливо как мы ему
объяснили, что цель нашего посещения заключается в том, чтобы сына его, за такие-то и такие-то дебоширства, взять и отвезти в такое место, куда, можно сказать, ворон костей не нашивал…
Еду я и думаю, что на этой станции у смотрителя жена, должно быть, хорошенькая. Почему я это думаю — не могу
объяснить и сам, но что он женат и что жена у него хорошенькая, это так для меня несомненно, как будто бы я видел ее где-то своими глазами. А смотритель непременно должен быть почтенный
старик, у которого жена не столько жена, сколько род дочери, взятой для украшения его одинокого существования…
Не раз случалось и так, что «знатные иностранцы», пораженные настойчивостью, с которою
старики усиливались прорваться в ряды «милых негодяев», взглядывали на них с недоумением, как бы вопрошая: откуда эти выходцы? — на что прочие бесшабашные советники, разумеется, поспешали
объяснить, что это загнившие продукты дореформенной русской культуры, не имеющие никакого понятия об «увенчании здания» 20.
Калинович после того отвел обоих
стариков к окну и весьма основательно
объяснил, что следствием вряд ли они докажут что-нибудь, а между тем Петру Михайлычу, конечно, будет неприятно, что имя его самого и, наконец, дочери будет замешано в следственном деле.
И Николай Иванович вынул из кармана четвертую ложку. Побледнел, дрожит… Н.Н. Соедов сам испугался за
старика и кое-как развлек его, но никогда не
объяснил ему своей проделки, а сам Николай Иванович, когда рассказывал кому-нибудь из своих приближенных об этом непонятном случае, как о чуде, все-таки прибавлял...
На другой день часов еще в девять утра к Марфину приехал
старик Углаков, встревоженный, взволнованный, и, объявив с великим горем, что вчера в ночь Пьер его вдруг, ни с того, ни с сего, ускакал в Петербург опять на службу, спросил, не может ли Егор Егорыч что-нибудь
объяснить ему по этому поводу.
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо
объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый
старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!» На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
— Заказничок! —
объясняет старик Илья, — еще при покойном дедушке вашем, при Михайле Васильиче, с образами обошли — вон он какой вырос!
Крик и шум, поднятый по этому случаю купальщиками, пробудил еле вздремнувшего у окна протопопа;
старик испугался, вскочил и, взглянув за реку, решительно не мог себе ничего
объяснить, как под окном у него остановилось щегольское тюльбюри, запряженное кровною серою лошадью.
Рядом с ним стал пришедший попозже инспектор народных училищ, Сергей Потапович Богданов,
старик с коричневым глупым лицом, на котором постоянно было такое выражение, как будто он хотел
объяснить кому-то что-то такое, чего еще и сам никак не мог понять. Никого так легко нельзя было удивить или испугать, как Богданова: чуть услышит что-нибудь новое или тревожное, и уже лоб его наморщивается от внутреннего болезненного усилия, и изо рта вылетают беспорядочные, смятенные восклицания.
— Да ты б
объяснил ему, Евграф Ларионыч, ты б рассказал, — проговорил, наконец, дядя, смотря на
старика с тоской и упреком.
Мне показалось, что тут было что-то неясное. С этим французским языком была какая-нибудь история, подумал я, которую
старик не может мне
объяснить.
Я
объясняю себе эту болезнь иначе, а именно тем нравственным переворотом, о котором говорено выше и который произошел в
старике в последнее время.
Старик далеко не так обрадовался дочери, как она могла ожидать, и поспешил
объяснить, что он сам насильно заставляет иногда Калмыка сидеть возле него на креслах.
Старик любил Лукашку, и лишь одного его исключал из презрения ко всему молодому поколению казаков. Кроме того, Лукашка и его мать, как соседи, нередко давали
старику вина, каймачку и т. п. из хозяйственных произведений, которых не было у Ерошки. Дядя Ерошка, всю жизнь свою увлекавшийся, всегда практически
объяснял свои побуждения, «что ж? люди достаточные, — говорил он сам себе. — Я им свежинки дам, курочку, а и они дядю не забывают: пирожка и лепешки принесут другой раз».
Добрый
старик говорил битый час на эту благодарную тему, причем опровергал несколько раз свои же доводы, повторялся,
объяснял и снова запутывался в благочестивых дебрях красноречия. Такие душеспасительные разговоры, уснащенные текстами Священного Писания, производили на слушательниц о. Крискента необыкновенно успокаивающее действие,
объясняя им непонятное и точно преисполняя их той благодатью, носителем которой являлся в их глазах о. Крискент.
— Казённое, царёво! — внушительно
объяснил старик.
Лебедев. Нет, ты не ей, а мне
объясни, да так
объясни, чтобы я понял! Ах, Николай Алексеевич! Бог тебе судья! Столько ты напустил туману в нашу жизнь, что я точно в кунсткамере живу: гляжу и ничего не понимаю… Просто наказание… Ну, что мне прикажешь,
старику, с тобою делать? На дуэль тебя вызвать, что ли?
— Он так это, ваше благородие… не от ума городит, —
объяснял старик. — Ишь втемяшилось ему беспременно купить сапоги, как привалим в Пермь, вот он и поминает их… И что, подумаешь, далось человеку! Какие уж тут сапоги… Как на сплав-то шли, он и спал и видел эти самые сапоги и теперь все их поминает. Не нашивал парень сапогов-то отродясь, так оно любопытно ему было…
Старик отодвинулся от меня, и даже губы его, полные и немного смешные, тревожно вытянулись. В это время на площадке лестницы появилась лысая голова и полное, упитанное лицо профессора Бел_и_чки. Субинспектор побежал ему навстречу и стал что-то тихо и очень дипломатически
объяснять… Чех даже не остановился, чтобы его выслушать, а продолжал идти все тем же ровным, почти размеренным шагом, пока субинспектор не забежал вперед, загородив ему дорогу. Я усмехнулся и вошел в аудиторию.
Надзиратель, суровый
старик с окладистою седою бородой, как-то сбоку взглянул на дьячка и только покачал головой. Куда этакую птицу упоместить?.. Приказчик
объяснил, как Тарас Григорьевич наказывал поступить.
— А ежели меня вот на этом самом месте убьют? — упавшим голосом
объяснял сконфуженный
старик.
— Испытайте. Но, впрочем, вам невозможно, вы не
старик! —
объяснила Клеопатра Николаевна.
Старик был в одной рубахе, без шляпы, и, как говорится, на нем нитки сухой не было, точно он сейчас вылез из воды; он несколько секунд не мог ничего выговорить, сухие губы шевелились без всякого звука, и он как-то судорожно дергал руками, напрасно что-то стараясь
объяснить.